***Огни Гривитца, лето 2490 И.К., часть III***
Сиена скрылась за густыми зарослями кустов, и ты остался один на один против темного, давящего со всех сторон леса. Как рыцарь из баллад – вот только вместо брони была курточка, вместо копья и щита – ножик, а верному скакуну и вовсе не было замены. Он был лишь подобием рыцаря – а вот враги были самыми настоящими, и спасало только то, что они были поразительно беспечны. Надолго ли? Даже если все получится, не поймут ли некроманты, что кто-то шарился по их лагерю, как у себя по дому? Не усилят ли охрану? Не считают ли черной магией след вторженца, чтобы пустить по его стопам мертвых, но от того не менее опасных волков? Или придумают еще что-то, столь же паскудное. Вон, многие романы о Вампирских войнах повествовали, как чернокнижники мстили друзьям главного героя, идя на разные злобные ухищрения: а вдруг и эти на такое способны?
Как бы то ни было, ты решился. Идти мимо аллеи казненных было еще тем удовольствием, и один раз ты даже не смог сдержать вскрик: когда явный покойник – зверолюд с гнилыми пятнами на морде и червями в глазах вдруг выгнулся под треск костей, захлебывающеся заклекотав, или даже забулькав. Ты шарахнулся в сторону, чуть не оскользнувшись на тугой земле, но мягко двинулся вперед, поняв, что не-живое тело снова обмякло.
Вот и цель. От мужчины пахнет нечистотами и грязью, кровью и чем-то неуловимо противным, похожим на запах подгнивших овощей. Он не увидел тебя, и вообще больше не двигался, но по мерным движениям грудной клетки ты понял, что он еще живой. Смотреть на него вблизи было неприятно – толи из-за неверного освещения. Толи от усталости, но тебе казалось, что его татуировки мерцают и подергиваются – наверняка обман зрения, потому что иначе пришлось бы признать, что перед тобой колдун.
Ты опустился на корточки, пачкая сапожки в нечистотах – после такого их останется только выкидывать. Стараясь не касаться рукой ни ног мужчины, ни столба, ты начал резать веревки. Получалось так себе: канаты были прочными и влажными, поддавались ножу плохо – скорее ты перетирал волокна, чем рвал их. Пришлось ухватиться за ногу спасаемого, чтобы была опора. Тот задергался, зарычал, попытался тебя отпихнуть, но пока что путы были крепкими. Выругавшись, бородач затих. Теперь ты точно мог сказать, что перед тобой – нордландец или норс: фраза «хундсермис сонрин», или же, по-имперски, «сукин сын» могла принадлежать только живущему на побережье Моря Когтей. Ты не был полиглотом, но как раз именно это выражение слышал не раз от одного из солдат, долгое время служившего на севере, и хорошо запомнил его из-за раскатистой звучности.
Наконец веревки спали и ты предусмотрительно отпрянул – если прилетит такой лапищей, то все кости переломает. Но нет, северянин дергаться не стал, только промычал что-то невнятно-одобрительное и продолжил стоять, как прежде. Ты аккуратно перебрался выше, и спустя полчаса освободил-таки гиганта от пут. Тот медленно сполз по столбу, и ваши лица оказались друг напротив друга:
- Эйвар Сарлманн, - прошептали разбитые губы мужчины, и не надо было переводчика, чтобы понять, что он назвал свое имя и племя: уж крупные норскийские племена ты знал. К худу или добру, ты спас от смерти хаосопоклонника.
Прохрипев еще что-то, мужчина требовательно мотнул головой, явно выгоняя тебя. Спорить ты не стал и, пригибаясь, поспешил в благословенную темноту, которая сейчас казалась куда безопаснее освещенного пространства. Только стоя у густых колючих кустов на краю тропы, ты оглянулся. Эйвара у столба уже не было: сколь бы норс не был тяжело ранен, он все равно нашел в себе силы скрыться или, как минимум, отползти от того места, где его могут увидеть. Опасный человек – и, слава Сигмару, пока что не враг.
…Вскоре ты воссоединился с сестренкой, и вы вместе вернулись в мирно спящий Гривитц незадолго до первых петухов. Оставалось только решить, что рассказать взрослым о своих ночных похождениях – смолчать, с учетом состояния вашей одежды, точно не получится.
***Золото далекого света, поздняя осень 2490 И.К., часть II***
Занятая чаем, обитательница башни подняла голову, заинтересованно посмотрев на тебя:
- Странный язык? Будь поточнее в своих формулировках, маленькая леди.
Теперь, когда ты согласилась остаться, кислевитка смотрела на тебя немного мягче – хотя, может быть, все дело было в том, что она заметила в тебе магию? Ты ответила, и она задумчиво покивала:
- Ясно. Те слова, которые ты слышала, имели магическую силу, и твоя связанная с ветрами магии душа вступила с этими словами в резонанс. Или, может быть, диссонанс? – женщина пожала плечами и, подкрутив огонек на механической горелке, поднялась, отойдя к окну. Продолжая рассуждать, она смотрела на чернильное небо и, казалось, вовсе забыла о тебе. – Я – не маг и не колдунья… В том формате, в котором его понимают люди, и вряд ли смогу тебе многое рассказать, маленькая Сиена. Однако моих умений достаточно, чтобы понять, что в тебе теплится искорка врожденных магических сил. Она или разгорится в костер, или станет пламенем, что пожрет тебя, или вовсе затухнет – вместе с твоей жизнью.
А ты мне любопытна, девочка: и своей отвагой, и рассудительностью, и талантами. Я вижу в тебе потенциал, который пока что рано раскрывать – ты слишком маленькая. Будь любезна беречь себя хотя бы лет до шестнадцати.
Мария Гедыминовна замолчала. Тихо потрескивал огонь в горелке, легкий ветерок трепал черные прядки женщины и пергаменты на тумбочке. Наконец маленький пузатенький чайник с геометрическими узорами закипел, и женщина разлила в белые пиалы с голубыми бескрылыми драконами горячий травяной отвар. Чаша приятно грела руки, а если ты все же решила попробовать напиток, то смогла оценить приятный бодрящий вкус с тонкими лавандовыми нотками.
Кислевитка села рядом, скрестив под собой ноги, и отпила из обжигающей чаши, словно там был не кипяток, а родниковая вода. Тогда ты впервые увидела, как Мария Гедыминовна искренне улыбается – немного удовлетворенно, немного расслабленно, немного беззащитно. Сейчас она снова напоминала обычную женщину – сталь спряталась под бархатом.
- Будь осторожна, Сиена фон Эберхард, - наконец продолжила она. – У вас в Империи для человека твоих талантов есть три пути – стать рабом Губительных сил и умереть от переполняющей тебя дикой магии, стать ведьмой и до конца своих дней скрываться по далеким заимкам, боясь Охотников. И, конечно, ты можешь честно признаться в своих способностях и незамедлительно отправиться в Колледжи Магии, навсегда порвав с семьей и став тем сторожевым псом, которого спускают на врагов государства, а все остальное время держат на невидимом поводке, готовые в любой момент устранить, как угрозу порядку, если решат, что ты плохо себя контролируешь.
Дав тебе время усвоить сказанное, женщина снова точеным жестом отпила из пиалы, после чего наконец открыто посмотрела на тебя. Теперь разговор пошел, как у взрослых, без скидок на возраст:
- Будь ты повзрослее, я бы предложила тебе другой вариант, с большей свободой и возможностями, который к тому же не губит твою бессмертную душу. Но ты мала, и я не стану менять твою жизнь сейчас – а твои лета это означает только сломать ее. Поэтому, маленькая леди фон Эберхард, - голос Марии построжел, - я готова рискнуть и отпустить тебя, и прошу – заметь, не взамен, а просто, - ближайшие лет шесть хотя бы не демонстрировать свой волшебный дар никому, иначе окажешься одна в Колледжах. Поинтересуйся осторожно у знающих, как там живется, и поймешь, что я не преувеличиваю. А потом я сама постараюсь тебя найти, если… - женщина осеклась, и скомкано завершила разговор. – Надеюсь, ты меня услышала, Сиена фон Эберхард.
Остаток чаепития прошел в молчании. Потом кислевитка поднялась, протянув тебе руку:
- Идем. Я тебя провожу какое-то время, чтобы ты быстрее вернулась домой, маленькая леди.