| |
|
|
— Ах-ха-ха, вы только поглядите на этого циркача! — Заржал Антонио, глядя на выряженного в какой-то пёстрый халат сероголового типа, что мирно шёл мимо кабака, где Антонио вот уже целый час пил, закусывал и травил байки унылым слушателям, не имевшим смелости ему отказать, — Ты у кого саблю отобрал, факир-зефир?
Дерзкий взгляд прохожего не оставлял сомнений: со скукой вот-вот будет покончено.
|
|
1 |
|
|
|
|
– У кого отобрал? – Серые глаза наотмашь рубанули холодным взглядом по наглому пьянице, недобро блеснув сузившимися до двух черных игл зрачками.
– У того, кто в твою сторону даже смотреть не стал бы. Слишком уж низко пришлось бы для того наклоняться. –
Неприглядная ухмылка раскроила изящные губы хищным оскалом, а тонкие пальцы сомкнули на рукояти обсуждаемого клинка железную хватку. Вечер начинал казаться не таким уж скучным...
– Если я - факир, то ты не то что клоун - ты целый цирк. Приляг отоспись, подзаборная шваль, и возможно я не стану отрубать тебе язык за неподобающее обращение! –
|
|
2 |
|
|
|
|
Противники обменялись колкостями – и поединок начался.
|
|
3 |
|
|
|
|
Помахав шпагой для отстрастки и отпнув мешавшийся табурет, Антонио звучно гакнул и со вкусом припал на ногу с резким выпадом. Ух как не терпелось ему насадить такого вот наглеца на лезвие. Не иначе как сам господь ему этого факира послал.
|
|
4 |
|
|
|
|
– Поразительно! – Вытянутая серебристая лента кривого тати ехидно высунула свою кровожадную усмешку, так во многом подобную оскалу владельца, из массивных ножен, украшенных узорами голубых и черных шелков. От тонкого звона, похожего на елейный голос, и до серебристых в тон волосам владельца лент, двумя кроличьими ушами свисавших с узкой рукояти, оружие во всём было едино со своим владельцем. Такое же высокородное, такое же высокомерное. Такое же жестокое.
– За считанные мгновения нашего знакомства ты оскотинился настолько, что позабыл человеческую речь! – Восточный воитель вальяжным взмахом освободил парадный клинок от ножен, наигранно-лениво отвечая на выпад оппонента и делая к тому решительный шаг.
– Что дальше? Укусить попытаешься? От безродной дворняги подобное более чем ожидаемо. –
|
|
5 |
|
|
|
|
Антонио тут же перешел от угроз к действию – сделал выпад издалека, больше, пожалуй, на удачу, и сразу же попал! "Наигранная лень" обошлась Кенси в царапину на плече.
Клинки сошлись звякнув друг о друга. Шпага иноземца оказалась чертовски острой. Нужно быть осторожнее!
Кенси между тем оправился от первоначального укола – плечо кровоточило, но ничего серьезного. Если выиграть бой быстро – это будет просто шрам, который увидят разве что в банях. Может быть даже зарастет со временем совсем. Но если бой затянется – эта первая быстрая царапина может стать причиной поражения.
Результат броска 1D100+5: 37.
|
|
6 |
|
|
|
|
Как ярко красная кровь окрасила бело-синее кимоно, так же ярко заблестели серые глаза, расширившись и задрожав своими иглами-зрачками. Низкий, похожий в равной степени на мурлыканье кошки и на ярый боевой клич возглас поднялся из луженой глотки, хищной птицей вспорхнув с разверстых в безумной улыбке уст.
– Хо?! Так эта игрушка в твоих руках действительно может ранить?! Как славно. Как славно! Охота всегда веселее, когда добыча умеет огрызаться! – Театральная лень пропала из стойки и движений - вытекла вместе с кровью через колотую рану, сменившись натянутым будто тетива напряжением. Словно выпущенные когти, зацокавшие о каменистую горную тропу, деревянные гэта щелкнули о половицы резкий, уверенный шаг.
– Ну давай же, дворняга, укуси меня ещё. Укуси поглубже. Что это за жалкая царапина? Я едва почувствовал твой клинок. Давай же. Загрызи меня, безродный пёс! –
|
|
7 |
|
|
|
|
Антонио слегка опешил и от собственного резкого успеха, и от потока изощрённых издёвок противника. Эк его задело-то да прорвало!
– Добивать в горло буду, учти, – хмуро заметил визави Антонио, – лучше пока можешь выговорись.
Уже в общем-то удовлетворившийся чужой кровью, он думал о том, как бы свернуть поединок. По всему выходило, однако, что этого припадочного всё же придётся довести до гроба.
|
|
8 |
|
|
|
|
То ли азиат воспринял слова Антонио слишком близко к сердцу, то ли его задел сам факт, что первым ранили его (хотя он и старался скрыть это за бравадой), но он пошел вперед на испанца, не давая тому передохнуть.
Атаки, одна коварнее другой, градом посыпались на Антонио, и ему пришлось отступать. Противник попался прыткий. Стоило подумать, что чего-то он долго выдыхается, как клинок его диковинной сабли достал до полотна рубашки и распорол её, оставив на груди резаную рану длиной в три дюйма.
И это еще повезло, что кончиком задел.
Теперь бойцы были в одинаковом положении и понимали, кто чего стоит.
Результат броска 1D100+10: 76 - "Финт ".
Результат броска 1D100+15: 90 - "Атака Кенси".
Результат броска 1D100+20: 45 - "Урон".
|
|
9 |
|
|
|
|
– У-у, трюкач-паскуда! – полууважттельно-полувозмущенно выпалил Антонио, пропустив ловкий удар противника. Хмель наконец-то начал выветриваться из бедовой его головы.
|
|
10 |
|
|
|
|
– Трюкач, хо?! Из нас двоих лишь одному здесь нужны трюки и фокусы, и уж точно не мне! – Обогренный клинок описал сверкающую дугу, красуясь начищенной сталью и стряхивая кровь на землю, словно резкий выпад кисти - краску на холст. Серые глаза сияли теперь без остановки, не опираясь больше на отраженный свет но загоревшись собственным кровожадным азартом.
– Я - Наюсаги Кенси - убью тебя как убивали мои предки: холодной сталью и горячей кровью! Насладись честью умереть от благородной руки, безымянный пропоица. –
|
|
11 |
|
|
|
|
Оба противника стали обходить друг друга по кругу, то замирая, то делая короткие движения – не выпады даже, а намеки на выпады. Они были похожи на двух котов, которые дразнят, задирают друг друга.
Когда их клинки столкнулись, удары посыпались один за другим – Кенси был великолепен в этот момент. Казалось, он не дает своему противнику и шанса перейти в нападение, наносит удары на долю секунды раньше испанца, заставляя того только защищаться и немного, медленно, но верно отступать.
Но возможно, он слишком увлекся, или испанец что-то понял... что-то разгадал...
Кенси сделал ложный выпад, слишком короткий, чтобы доста... но вместо того, чтобы взять защиту против этого выпада, противник сам сделал выпад – и шпага бородача впилась самураю в бедро, словно злая змея.
Сначала показалось, что рана неглубокая, что можно забыть о ней, как он забыл о первой. Но тут же понял – нет, это опасная рана. У него совсем мало времени.
Оба противника тяжело дышали, утомленные темпом, навязанным самураем.
Результат броска 1D100+10: 29 - "Финт Кенси 1".
Результат броска 1D100+10: 13 - "Финт Кенси 2".
Результат броска 1D100+-15: 34 - "Атака Кенси".
Результат броска 1D100+20: 56 - "Контратака Антонио".
Результат броска 1D100+20: 77 - "Урон".
Результат броска 1D100+20: 114 - "Стойкость Кенси - продолжить бой".
|
|
12 |
|
|
|
|
Сероволосый дьявол совсем загнал Антонио, разленившегося в последние месяцы и подрастерявшего форму на постоянных пьянках и кутежах. Нужно было сбавить темп, восстановить дыхание, предложить уже этому гаду мировую. Только было почему-то ощущение, что этот Ноласко Кустодио (так же он сказал?) теперь совсем рехнётся и речь человеческую понимать перестанет. Он и без того сущим ведьмаком выглядел в своём странном одеянии и со странной своей саблей и жутковатой, не сходящей с лица ухмылочкой.
Антонио вздохнул и, нахмурившись, поднял шпагу повыше.
Мало что делает жизнь хуже чем недооценка отчаянного противника.
Разве что кислое вино, горький табак и пьяная любовница.
|
|
13 |
|
|
|
|
– Я!.. Я убью тебя, слышишь?! – Резким было дыхание самурая, рваным и шершавым, словно знамя поверженного войска. Пиками торчали во все стороны серые волосы, тонкие пальцы белели в тон им на чуть похрустывающей от напряжения рукояти. Как красная кровь окрасила бело-синее кимоно железно-алым, так же боль и обида окрасили самодовольную ухмылку отчаянным гневом, искривив её благородные черты в яростную гримасу, сродни тем что украшают забрала шлемов. От былой напыщенности остался лишь рваный след, оставленный на влажной ткани вражеским клинком.
– Я убью тебя. Убью, потому что не могу умереть. Не здесь, не от твоей руки. Я - Наюсаги Кенси! Сын Наюсаги Фудзими! Внук Наюсаги Каюнсера! Ты не достоин проливать мою кровь! –
|
|
14 |
|
|
|
|
Хотя Кенси и попытался поднять оружие и нанести удар, но почувствовал вдруг, что силы нет в руках, что движется он вяло.
А тут и испанец со своей шпагой принялся пырять в него упрямо, так что пришлось пятиться снова и снова.
Антонио же показалось, что он легко добьет этого узкоглазого фигляра, но оказалось это не так просто – слишком медленно совал в него Антонио шпагой. Противник уже, казалось, не мог отмахиваться как следует, но отступал, несмотря на рану, все еще проворно.
Результат броска 1D100+20: 24 - "Выносливость Антонио".
Результат броска 1D100+-20: 4 - "Выносливость Кенси".
Результат броска 1D100+20: 32 - "Атака Антонио".
|
|
15 |
|
|
|
|
— Да уже просто сдохни или проваливай ко всем чертям, ублюдок! — с присвистом прошипел Антонио, морщась на очередной промах.
Драка начинала затягиваться и надоедать прямо как нелепая борьба с корсетом, паршиво затянутым на торсе нетерпеливой кокетки. Впрочем, вид красных точек на земле под противником и собственная обагрённая шпага не могли не радовать.
|
|
16 |
|
|
|
|
– Я. Не. Проиграю. – Гнев свистел на сжатых зубах, молниями потрескивая в мечущемся взгляде, застилаемом алыми тенями и черными вспышками. Мышцы ныли, словно готовые порваться от натуги тетивы, отчаянно готовящие наступающему врагу решительный залп. Кровь капала на пол во всё ускоряющемся ритме, отдаваясь в висках самурая громовыми раскатами командного барабана, бьющего наступление. Да... Они били наступление. Они звали Его на войну! Он слышал это, он видел это! Солдаты устали, знамена утонули в дожде, из гордых символов обратившись позорным тряпьем, но барабаны звучали так звонко и чисто, заглушая стук ливня... Стук капель... Стук сердец.
– Я. Не. Проиграю. Не. Так. Не. Здесь. Не. Тебе. У-. Блю-. Док-. –
|
|
17 |
|
|
|
|
Антонио махнул шпагой пару раз, но не достал противника. Кенси все так же пытался отдышаться.
Разрезы на одежде обоих продолжали набухать кровью.
Казалось, еще одно усилие – и бой будет закончен. Еще один хороший рывок, еще один точный выпад. Но сил у обоих было мало.
|
|
18 |
|
|
|
|
– Да чего ж ты постоянно пустословишь-то? – тяжело дыша, выплюнул Антонио, – Я ж тебя уже прощаю, сукин ты сын, катись уже куда шёл!
И всё же шпагу опускать было пока рано.
|
|
19 |
|
|
|
|
– Ты прощаешь? Хо, как великодушно. – Дыхание выровнялось, как выровнялся стук барабанов - стук крови в висках, стук сердца во вздымающейся и опадающей груди. Последний решительный штурм и командная ставка врага падёт, и знамёна вновь зареют гордыми полотнами, и его честь получит долгожданное доказательство.
– Вот только я прощу уже только твой остывающий труп. Ты пролил благородную кровь. Ты нанес оскорбление мне и имени моего рода. Ты обнажил оружие, значит был готов умереть от оружия чужого. Так повиливает кодекс чести. – Серебристый оскал тати вновь блеснул, занимая новую позицию, готовясь к заветному броску. Метания зрачков окончились, сменившись неподвижной сосредоточенностью. Мир обрел четкость и потерял все оттенки. Остались лишь белый холст, черные силуэты и красная кровь.
– Умри здесь и сейчас, безродный пёс. –
|
|
20 |
|
|
|
|
— Чё ж безродный-та? — всё-таки позволил себя задеть Антонио, — У меня тож, знаешь ли, семейка ого-го... была.
Он даже задумался на миг, не назваться ли по всем правилам этому проходимцу с замашками спесивого дворянина. Только зачем? Он всё равно истечёт кровью или через полминуты, после того как Антонио заколет его, как и обещал, в горло, или чуть позже, если вдруг поединок продолжится дальше по какой-нибудь зловредной прихоти сатаны.
А если нет? Если этот человек — последний, кого суждено видеть самому Антонио? Последний, кто может запомнить его имя, пронести его наследие хотя бы ещё немного дальше?
...Ну да, конечно. Было бы что запоминать. Антонио Перес давно утонул на дне бутылки.
|
|
21 |
|
|
|
|
Собравшись с силами, оба дуэлянта бросились в отчаянную атаку.
Какое-то время их клинки с металлическим стуком сталкивались, но Антонио успел первым реализовать преимущество, и его выпад достиг цели. Однако слегка отклоненная в сторону катаной противника, шпага не пронзила сердце, а лишь скользнула по ребрам Кенси.
Несмотря на вспышку боли, самурай ответил серией атак, столь мощных, что каждая могла бы стать смертельной... но они были слишком сложны – на любой его финт Антонио просто отступал, снова и снова. В последнем усилии, уже чувствуя, что не сможет снова поднять меч для удара, Кенси все же зацепил его бедро, но лишь слегка рассек кожу над коленом. Удар, который мог стать завершающим, только оцарапал испанца.
Они снова стояли, тяжело дыша, ни у одного не было сил даже просто поднять оружие и направить на противника. Капли крови рисовали на земле причудливые узоры.
Развязка приближалась.
Результат броска 1D100: 48 - "Кенси выносливость".
Результат броска 1D100+25: 93 - "Атака Антонио".
Результат броска 1D100+25: 65 - "Урон".
Результат броска 1D100+20: 62 - "Кенси продолжать бой".
Результат броска 1D100+30: 94 - "Атака Кенси".
Результат броска 1D100+40: 64 - "Урон Кенси".
|
|
22 |
|
|
|
|
– Не. Сме. Ши. – Шаткой лодчонкой закачалась стойка на изматывающих волнах сражения. Победа и поражение смешались, став черном грозовом небом над головой и столь же черными глубинами под ним. Лишь алая кровь всё так же ярко проступала на их фоне, лишь белоснежная сталь клинков и немигающих очей.
– Твоя- семья- должна- была- уже давно- вскрыть себе- глотки- от позора- коим являешься- ты. – Каждый вздох обжигал легкие солью и горечью, каждый выход обдирал луженую глотку, и всё равно гневная речь продолжала изливаться из той рваной раны, что проделали в эго юного самурая выпады европейца.
– Ты далек от благородства как далек от пурпурной мантии глицинии бледно-голубой первоцвет. Любая достойная кровь что была в тебе давно уже растворена вином и блудом. Я вижу это в твоём мече, я слышу и чую твою слабость. Ты можешь говорить, что похож на меня, иноземец, но истинная природа вещей всегда торжествует. Сегодня я надел эти одежды, выражая их низкородным синим цветом смирение, но посмотри! Ещё до заката благородная кровь окрасила их тёмным пурпуром. Это знамение, это доказательство моей чести! –
|
|
23 |
|
|
|
|
— Да как же мы тогда встретиться умудрились, павлин ты блаародный?! — с возмущением выпалил Антонио в ответ на обличительную тираду противника и закашлялся из-за нехватки воздуха в стонущих по табаку лёгких.
Ну в самом деле. Получалось так, что это или Антонио на свою беспутную пьяную голову в самый элитный кабак городка забрёл (то-то кошель пустой!), или этот Кентси — лицемер, сам только и делающий, что по злачным местам жизнь волочащий.
Первая мысль привела Антонио в ярость. Вторая окатила презрением. По всему выходило, что надо было поскорее добивать этого живучего гада-чудака.
|
|
24 |
|
|
|
|
Оба оппонента перебрасывались фразами, не имея сил атаковать.
Голос Антонио звучал все еще бодро. Но Кенси выглядел бледным. Казалось, еще немного, и он упадет, и даже удара не понадобится.
Результат броска 1D100+-40: 11 - "Антонио утомление".
Результат броска 1D100+-100: -19 - "Кенси утомление".
|
|
25 |
|
|
|
|
На долю секунды, серебристый блеск в глазах восточного воина замерцал, вслушиваясь в звон слов иноземца, словно тонкая кисточка свечного пламени вслушивающаяся в вой ветров. На бледном фарфоре, которым обратила лик юного самурая потеря крови, накатившее пятно румянца показалось ярким лепестком сакуры, упавшим на чистый снег.
– М-мои дела здесь не касаются швали вроде тебя! – Как начавший обваливаться под вражьим натиском фланг, голос юноши дрогнул и обострился, пытаясь горячностью заменить уверенность, и напыщенностью - бесстрашие.
– Я - сын и внук героев, воинов и победителей! Одно моё имя даёт мне право отнять сотню безродных жизней, подобных твоей. Ты же не имеешь прав даже на жизнь собственную, не то что мою! – Он устал, он был разгневан и оскорблён и обманут. Это не было благородной дуэлью, где мечи подобны кистям, пишущим поэмы о высотах духа, ни красивой легендой или лёгким рассказом, над каким можно было бы посудачить за трапезой. Это... Было настоящим. Кровавым, изматывающим, грязным, тошнотворным, и, что страшнее всего - честным.
– Я докажу, я докажу всем вам! Я достоин своей крови! Своего имени! Я нужен клану! Я! Нужен! –
|
|
26 |
|
|
|
|
Антонио сплюнул в сторону, не сводя с противника взгляда. Сперва, когда тот упомянул героических предков, ему стало жалко этого молодого выскочку, не способного ответить словом на слово, и вместо этого сразу же хватающегося за оружие. Под конец же которой уже по счёту яростной речи юнца Антонио расплескал зачерпнутые капли жалости. Он окажет парню услугу, сбив с него спесь. Может даже преподаст урок, если не убьёт ненароком. Может, остановит от скатывания в ту пропасть, на дне которой прозябал сам Антонио. Лучший способ для этого, впрочем — укол в сердце.
— Раньше надо было доказывать, — угрюмо ответил Антонио визави, — Когда ещё до уровня швали не скатился.
|
|
27 |
|
|
|
|
Антонио, собравшись с силами сделал выпад... еще один. Кенси только отступал, руки еле держали меч. Он старался восстановить дыхание, и тогда, может, поймать противника на его движе...
Но Антонио вдруг сделал новый выпад дальше, на всю дистанцию, на какую был способен, и пронзил грудь в бело-синем кимоно. Шпага вошла неожиданно глубоко, проскользнув мимо ребер.
Было больно, но еще сильнее было непривычно. Непривычно ощущать, что в тебе что-то чужое, постороннее, мешается, и где – прямо... прямо в груди! Потом это ощущение чужого, большого, странного предмета вдруг исчезло, и в образовавшуюся пустоту хлынула резкая боль, теперь уже сильная. Кенси понял, что лежит на земле, вернее, полулежит, опираясь одной рукой на землю, а в другой все еще сжимая меч. Но сил поднять его уже не было.
Рана была смертельной –. небольшой, но под самое сердце.
Кенси понял, что как только пошевелится – умрет, а если не пошевелится – умрет тоже, только чуть позже.
|
|
28 |
|
|
|
|
Антонио тяжело вздохнул и опустил окровавленную шпагу. Повеселился ли он? Отнюдь. Как будто не человека, а цветок диковинный в капусту порубил. Да, запах странный, да, шипы, да, пыльца, от которой тянет чихать. Но красивые яркие лепестки, но витые стебли, но мощные корни. Лучше драться с себеподобными. Лучше всего – с отражением в зеркале.
Спившийся идальго постоял ещё немного над умирающим визави, проговаривая шепотом его непонятное имя, потом пошатнулся, махнул плащом и пошёл прочь.
|
|
29 |
|
|
|
|
Число четыре издревле считалось несчастливым. Не смотря на то, что его иероглиф - 四 - формально читается как "си", в разговорах и транслитерациях его всегда старались заменить прочтением "ён". Потому что "си", читающееся почти так же, но написанное как 死, означает "смерть". До четырёх никогда не считают на свадьбах и праздниках, даже не произносят слова, содержащие этот иероглиф. Кенси чётко запомнил каждую из четырёх секунд, прошедших с выпада его оппонента.
Первой секундой было непонимание. Его яркое, круглое ярмо отпечаталось на бледном лице, расширив раскосые глаза и расшевелив застывшие было на месте зрачки. Что... Что с ним происходило? Что это была за странная рана? Что за звон, что за солёный привкус на языке? Что за чувство пустоты? Что за... Оборванность? Почему ноги отказываются поднимать его? Почему меч так тяжело лежит в ладони? Почему горло не пропускает в лёгкие новый вдох, почему вдруг замедлило беспокойный бой храброе сердце? Почему?..
Второй секундой был гнев. Горчивый, жгучий гнев, из последних сил сжавший тонкие пальцы на рукояти клинка. Как смел этот грязный пропойца огрызаться на его слова?! Как мог ранить, пролить благородную кровь?! Как он вообще сумел втянуть его в этот дурацкий спор?! В эту чёртову драку?! И почему сам Кенси повёлся на его грубую шутку?! Почему позволил себя так разгневать какому-то безродному пьянице?! И даже ввязавшись в драку - как мог не одолеть того парой изящных выпадов?! Как мог... Проиграть?! Дурак, дурак! Дурак!
Третьей секундой был страх. Мир помутился в глазах, превратившись в калейдоскоп пёстрых пятен. Кислое послевкусие обожгло нёбо, заменив застрявший в горле судорожный крик. Что... Что с ним будет теперь?.. Неужели Наюсаги Кенси... Умрёт?.. Нет, нет! Он не мог умереть! Не здесь, не в этой сальной, грязной харчевне! Не в дурацкой сваре с какой-то подзаборной швалью! Что... Что станет с ним после?! Сырая, холодная земля..? Примут ли его духи предков, или..? Что, если ему не будет никакого покоя, как не было при жизни?! Никакой великой легенды, никаких ратных подвигов, никакой воинской славы... Только грязь и черви... Нет, нет-нет! Он не хотел этого! Ничего этого!.. Не хотел...
Четвёртая секунда. Уже не было ни боли ни непонимания, ни гнева или страха. Он ничего не слышал, не различал цветов и не шевелился. Тусклый, неподвижный, безвкусный и беззвучный мир поглотил всё сущее. Теперь, он понимал всё, что должен был понять. Ему был отвратителен мелочный, спесивый глупец, жизнь которого он прожил. Он был готов отдать что угодно всего за ещё одну - пятую секунду на этом свете. Секунду тяжелых слов и низких поклонов, секунду смирения. Секунду прощения. Секунду на коленях перед алтарём, перед отцом и братом. Но он уже сосчитал до четырёх. Две холодные, пресные и бесцветные слезинки прокатилась от неподвижных, бесцветных очей по бледной щеке. Наюсаги Кенси был мёртв.
|
|
30 |
|